За жизнь я написал порядка 30 стихотворений и 20 стихов на случай. Я придерживался принципа «если можешь не писать – не пиши». Примерно столько же стихов написал за свою жизнь покойный Александр Норден. Процесс написания стихотворения обычно занимал от одного до нескольких часов. Свой стиль я считаю неоромантизмом, хотя сейчас в моде другой термин – «метафизический реализм».
Эльдорадо
Между гор и долин
Эдгар По
Едет рыцарь один,
Никого ему в мире не надо.
Он все едет вперед,
Он все песню поет,
Он замыслил найти Эльдорадо.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ночью и днем
Млечным Путем,
За кущи райского сада
Держи свой путь,
Ну, и стоек будь,
Если ищешь ты Эльдорадо.
Летучая мышь прочертила крылом –
Забылась эпоха волхвов,
И крест колокольни исчез под холмом
Обильного хлама веков.
Всемирной деревнею стала Земля,
Где сети паучьи прядут.
Мессии, вожди похвалялись зазря,
Что путь в Эльдорадо найдут.
Не хапнуть тот край, не ворваться гуртом…
«Будь стоек и будь одинок», –
Безумный Эдгар холодеющим ртом
Свое завещанье прорек.
Ищи – и раскроется скрытая даль
В просвет облепивших тенет,
И запахом луга развеяв печаль,
В лицо Эльдорадо дохнет.
Написано в 1961 году 19-летним юношей, но это были только две строфы (в окончательной версии ставшие первой и заключительной четвертой). Прямой увязки с завещанием Э. По не было. Но уже был образ распахивающейся «скрытой дали», явленный мне как светлое видeние. Были и «облепившие тенета», но они лишь предвосхитили, явились ассоциацией-намеком на то, что обрело историческое бытие значительно позже – на всемирную паутину интернета и глобальные заговоры. Окончательный вид, со второй и третьей строфами, стихотворение обрело в 1996-м, когда, подобно рыцарю Эдгара По, «уж стала видна на висках седина» и мне стал яснее собственный замысел.
Вера в существование края Эльдорадо (архетипа светлых миров, описанных Андреевым), выраженная в моем поэтическом откровении, призвана одарить родственные читательские сердца светлыми эмоциями и надеждами.
Искатель Эльдорадо
1. Прозрение
Я расстался с бессмысленной властью.
Корабли полыхали в порту.
В бухту, дрогнув, я бросил свой бластер
И почувствовал сухость во рту.
Бесшабашные толпы сновали.
Перепившихся было не счесть.
В ком-нибудь катаклизм едва ли
Пробудил благородство и честь.
Я искать ухожу Эльдорадо.
Обреченный народ мой, прости –
Вам не нужен теперь император,
Ваши судьбы у Бога в горсти.
2. Поиск
Оставив трон, я после катастрофы
Пустился на неведомого зов.
Мой дух в пути крепили ваши строфы,
Вийон и Киплинг, По и Гумилев.
Я видел мир в дреметном загниваньи,
Бродя по пепелищам прежних стран.
Не каждый сохранил в груди дыханье,
Когда планета вскрикнула от ран.
Остатки человечества дичали,
Иссякла в них отрада прежних вер.
На языке космической печали
Молил я Небо отворить мне дверь,
Которая от будничного зренья
Укрыла Эльдорадо, край мечты,
Рай, некогда в восторге вдохновенья
Воздвигнутый Творцом из пустоты.
3. Страж Гуго
И мне во сне явилcя гномик Гуго.
Он в нашей детской обитал за дверью –
Никто из взрослых этому не верил.
Я ж притворялся, будто бы напуган,
Прошмыгивая в дверь. Немного жутко
Мне было в самом деле. Гном смеялся.
Но лет пяти я бросил эти шутки,
И с той поры мой гном не появлялся.
Теперь он молвил мне: «Снимайся с мели.
Твоим поступкам сердце Гуго радо.
Я – страж в гиперпространственном туннеле,
Что от Земли проходит в Эльдорадо.
Ты – бывший император. Властелинам,
Увы, в наш край навеки путь заказан.
Но он открыт поэтам, паладинам,
Мечтателям и выдумщикам сказок,
Пророкам, что поддерживали веру,
Влюбленным, знавшим самоотреченье…
В горах Кавказа ты найдешь пещеру.
Тебя там ждут победа иль крушенье».
4. Горы
Словно смятый гигантской дубиной,
Простирался Кавказ подо мной.
Обвалились в ущелья вершины,
И в долинах свирепствовал зной.
Омертвели подъемные краны,
Оплели их побеги вьюна.
В фантастической той панораме
Где пещера могла быть видна?
Но, ведомый таинственной силой,
Отыскал я затерянный вход,
И мне влага лицо оросила,
Когда полз я по лазу вперед.
5. Поэт и пророк
Вот я в пещере. Люди здесь скрывались,
Забывшие божественный Завет.
И блики свеч пугающе метались,
И бледность лиц подчеркивал тот свет.
Пространства здесь хватило, чтоб десятки
Разноплеменных беженцев укрыть.
Одни тоскливо выли, как бесята,
Другие молча дрались у корыт.
Но многие с надеждою смотрели.
У них душа не погреблась в пыли.
Им грезилось достичь какой-то цели.
Узнал я прежних жителей Земли.
Им, ищущим, я посвятил сонет
И показал таинственные числа,
Укутал их плетеньем слов и мыслей,
Страстей и снов, плывущих в глубине.
Чарующе вливались в мой завет
Причудливые притчи и легенды:
О том, как племя через пропасть шло
Из мертвенного края в плодородный
По лезвию ножа. О том, как сеть
Закинув во вселенную, мужчины
Мирами набивают свой кисет
И, трубки закурив, невозмутимо
Толкуют про улов. О том, как глаз
Лишились те, кто ближнего увидев
Закованным в тенета, ни одной
Не пролили слезы, не пожалели…
Этот цикл написан целиком в 1996, примерно с недельными перерывами между составившими его неоромантических балладами. Но в нем использованы отдельные метафоры и рифмы моей поэмы ранних 60-х, которую в целом я считаю неудачной. Лишь «Страж Гуго» свободен от этих автозаимствований.
В «Искателе Эльдорадо», как и в нижеследующем «Эсхатологическом», затронута тема глобальной катастрофы, но при этом главный персонаж несет светлое начало. В этом образе смешалось многое – и автобиографические переживания, и будущий, «технологический» вариант Александра I (самодержца, согласно одной из исторических версий, которую подтвердил и Д. Андреев, оставившего трон), и своеобразное переосмысление судьбы Николая II («Вам не нужен теперь император. Ваши судьбы у Бога в горсти»), и черты мужественных героев Киплинга и Гумилева (ответ на восклицание последнего: «Где теперь эти крепкие руки, эти души горящие где?», что перекликается с воспоминанием А. Андреевой о том, как гумилевские «Капитаны»оказались в лагере нужнее хлеба, см. Плаванье к Небесному Кремлю, с. 159),. Светел и образ гнома Гуго, по «Розе Мира» – представителя слоя Манику. Этот образ трансплантирован в цикл из моего реального детства.
Притчи, которыми заканчивается «Поэт и пророк», а с ним и весь цикл, были мне действительно рассказаны сторожем пляжа в Алуште в 1959 году. Он отбыл за дезертирство десять лет в лагере на Колыме, потом был лесником на Лене, где раз в месяц встречал сплавщиков. Там он и записал свои притчи, а когда ранняя старость (в 40 лет он выглядел на 60) и чахотка заставили его податься на юг, закопал рукописи, остерегаясь второго срока. Он жил в каморке под деревянной лестницей, по которой курортники спускались с бульвара на пляж, не подозревая, что топчут крышу человеческого жилища. Я лишь придал его притчам поэтическую форму. Помню его афоризм: «Есть сотни книг, как строить коммунизм, а надо бы лишь тонкую тетрадку». Он сказал это, когда увидел, что я читаю «Анти-Дюринг». Его меткому уму принадлежит и оригинальная метафора, представляющая коммунизм как гору, которую двое едят с разных сторон, но глотки у них неодинаковые.
Я намеренно оставил цикл как бы незавершенным. Искатель Эльдорадо «заработал» пропуск в эту страну, Гуго ждет его, но читателю предоставляется домыслить, дочувствовать, пойдет ли туда Искатель, или останется с «прежними жителями Земли».
Эсхатологическое
Видение
…и нам явились вдруг
С. Липкин
Последний день и суд последний.
Одичавшая девушка бродит над выцветшим летом,
Собирает опавшие звезды в дырявый подол
И глядит в небеса, без Луны, оскудевшие светом,
Ожидая, чтоб звезды Создатель еще ей подал.
Звезды сыплются тихо – не с неба, сквозь дыры подола,
Их теперь и наощупь на сохлой траве не найти.
Скоро ранний рассвет пробежит, холодея, по долу
И печально откроет, что незачем дальше идти.
На безлюдной Земле, что пустым небосводом прикрыта,
Вдруг последнею Евой себя осознает она.
За людские грехи чаша гнева планетой излита.
Род погибший! тобой тяжесть кармы до края испита.
В эту ночь неспроста с неба сыпались метеориты –
То для жизни иной уж просыпал Творец семена.
Творческая история этого стихотворения сходна с «Эльдорадо». В 1962 написаны первые две строфы – так, как мне нашептала муза (точнее, мой даймон, хотя об этих существах я узнал лишь в 1976, прочитав «Розу Мира»). Мне самому странно, как эти образы вышли из-под пера 20-летнего студента физического факультета, по возрасту и жизненным интересам довольно далекого от эсхатологических проблем. Я и самого слова «эсхатология» тогда не знал, и долгое время стихотворение называлось сначала «Девушка со звездами», потом «Видение». Понимание того, что на самом деле было мне явлено в 1962-м, осознание героини этого стихотворения как «последней Евы» и третья строфа появились лишь в 1996.
Говоря об эсхатологическом, я, по самому определению этого термина, коснулся темы конца света. Но я не затрагивал весьма опасную проблему художественного изображения антихриста. Антихрист (всемирная тирания) – лишь одна из двух величайших опасностей, грозящих человечеству. Вторая и весьма реальная – всемирная катастрофа. Моя эсхатология есть версия экологической, ядерной либо геологической катастрофы – причины энрофовские, хотя, конечно, на поведение человечества влияют инфернальные миры, а на геологию – специфические стихиали. До антихриста человечеству можно ведь попросту не дожить, ибо даже планетарный демон Гагтунгр не в состоянии полностью контролировать действия демонов рангом пониже – уицраоров, велг, а также темных эгрегоров. Всё это четко изложено у Андреева, и об опасности ядерной войны он тревожится уже в первых строках «Розы Мира».
Подзаголовок «Видение» я дал своему стихотворению потому, что необычные образы и картины этого поэтического произведения были, как я осознал позже, навеяны даймоном, существом, как известно, светлым. Да и концовка о новых семенах жизни, просыпанных Творцом, оптимистична. Ушли из Энрофа титаны, ушло лунное человечество, исчезла планета Дайя, может уйти человечество, – но жизнь, как милость Господа, продолжается.