С Даниилом Андреевым Алла Александровна познакомилась в 1937 году, а в 1945-м вступила с ним в брак. Незадолго до смерти духовидца, в начале 1958 года, они обвенчались в Ризположенской церкви (Москва, Шаболовка, Выставочный переулок). Читателям «Науки», уже знакомым по моим предыдущим публикациям со взглядами поэта-визионера на мироздание, на науку и на ментальность русского народа, предоставляется теперь возможность прикоснуться к некоторым деталям его биографии, узнать из первых рук мнения его избранницы, оценить поэтический дар творца «Розы мира» (в газете будут впервые опубликованы главы из его поэмы).
По профессии А.А. Андреева – художница: «Ты проносишь искусство, как свечу меж ладоней во тьме»,– так писал Даниил Ленонидович о ее таланте. Ее заслуга не исчерпывается тем, что она вдохновляла его творчество: поэт был уверен, что она сохранит его рукописи до поры, когда он станет «читаем и чтим», и она уберегла их от идеологической жандармерии в продолжение долгих лет хрущевского и брежневского правления. Она женственна и обаятельна не только на публикуемой фотографии времен молодости, но и сейчас, в чем могли убедиться те, кто видел ее утром 17 ноября по Центральному телевидению. Предлагаемый текст – обработка моих записей выступлений Аллы Андреевой в Москве и в Казани.
– Даниил был вторым сыном писателя Леонида Андреева и его первой жены Александры Михайловны Велигорской. Мать он потерял в двухнедельном возрасте, воспитывался бабушкой и теткой Елизаветой Михайловной Добровой (урожденной Велигорской). Добровы жили в Москве, в Малом Левшинском переулке. Семья была патриархально-православной, для которой сквозь наш мир просвечивает вторая реальность. Влияние Добровых, русской культуры, русской природы было огромным,– если бы он попал с отцом в эмиграцию, его в таком виде, в каком он состоялся, просто не было бы.
Творческий склад личности Даниила отчетливо выявился еще в детстве: сохранилась школьная тетрадка, когда ему было 10-12 лет, она заполнена стихами и поэтической межпланетной эпопеей. В институт сына эмигранта не приняли, поэтому он кончил Высшие литературные курсы, где вместе с ним учились Арсений Тарковский, Мария Петровых, Николай Стефанович. Он был очень тихий, мягкий, но бескомпромиссный. Он понимал – то, что он пишет, напечатано не будет никогда, поэтому освоил скромную профессию художника-шрифтовика. До войны Андреев писал стихи, поэму «Песнь о Монсальвате», а с 1937 года – роман «Странники ночи», где действие происходит в Москве 1937 года, со всем колоритом того времени. Была показана жизнь и духовное противостояние небольшой группы московской интеллигенции напору агрессивной бездуховности, вторгшейся извне.
Война ему досталась очень страшной стороной. Он был под Синявиным и Шлиссельбургом – это очень страшные места для тех, кто пережил блокаду. В блокадный Ленинград через Ладогу он шел в рядах первых войсковых частей.
До 21 апреля 1947 года Даниил не сидел. Несколько раз его забирали на день-два 7 ноября и 1 мая – это была «профилактическая» мера, иногда применяемая к «подозрительному элементу». Но в 1947-м нас арестовали. Посажены были все, кто читал роман «Странники ночи» или хотя бы слышал о нем. Есть составленный на Лубянке акт о сожжении романа, всех стихов Даниила Андреева и всех писем к нему Леонида Андреева. У нас приговоры были – высшая мера, земенили 25 годами. Он вышел через 10 лет, я – через 9 лет 4 месяца.
Во Владимирской тюрьме Даниил Леонидович написал черновики не только «Розы мира», но и 17 глав книги «Русские боги», представляющих собой сборники стихов, циклы стихов, поэмы, поэтические симфонии, поэмы в прозе. Это очень большой объем. Прятать черновики от тюремщиков помогали сидевшие с ним «военные преступники» – немцы и японцы.
Я сидела в Мордовсом лагере. В КВЧ мы много чего делали: писали лозунги, выполняли все изобразительные заказы и капризы начальства. Сверчурочное время оставалось на самодеятельность: после работы я расписывала декорации. Из лагеря я в 1956-м была комиссована – у меня был рак. Даниил Леонидович прожил на свободе всего 23 месяца, но успел очень многое. Умер 30 марта 1959 года. Крест, который он хотел видеть на своей могиле, стоит на Новодевичьем кладбище.
В изначальную пору поэт и мыслитель были неразделимые понятия. Кто владел формой – не играл ею, а обязательно творил. Мысли Даниила Андреева – возвращение к этому образу поэта.
– Что вы думаете о Порфирии Иванове?
– Лично я плохо отношусь к Иванову, Кашпировскому, Чумаку – ко всему этому. Потому что знаю, что П. Иванов требовал, чтобы человек, которого он лечит, снял крест. Мне рассказывали люди, которые к нему ездили. И вообще я думаю, это все – то что раньше называлось «от лукавого». Выздоравливать вовсе не обязательно. Не всегда надо выздоравливать. Можно и болеть, можно и умереть.
– Вы хорошо знакомы с Ивановым? Соблюдаете ли Вы посты?
– Как когда. Я хотела бы быть более дисциплинированной и организованной христианкой. О П. Иванове я сказала то, что думаю и знаю. Я очень тяжело болела, но у экстрасенсов не лечилась, а пошла собороваться. Каждый должен решать этот вопрос сам для себя.
– Как быть мусульманам, которые не носят креста? Не важнее ли жить по совести? Или же крест имеет какое-то значение в духовной жизни человека в связи с Богом?
– Крест имеет значение для христианина. Верующий мусульманин идет своей дорогой. Есть экуменизм современный, когда получается просто каша, компот, а есть то, чем пропитана «Роза мира» – огромное уважение к религиозному и культурному пути каждого народа.
– Почему нельзя предположить, что дар Кашпировского и Чумака от Бога?
– Потому что человек с даром от Бога не будет – по телевидению. Предсатавьте Серафима Саровского, который сидит перед телекамерой и что-то делает над водой!
– Но митрополит Питирим выступил с проповедью?
– С проповедью, но не с влиянием, не с анестезией на расстоянии. Думаете, дьявол чудес не делает? Делает, только потом за это платят очень дорого.
У нас есть Православная Церковь. Это не просто дом, куда заходишь, не просто психология. Это же наша дорога! Я – недостойный, и раздрызганный, но все же член Православной Церкви. Конечно, Царство Божие внутри нас, но почему надо жить только внутри себя? Из этого родилось протестантство, секты, мелкие ереси.
– Как вы относитесь к обществу «Память»?
– Я не член общества «Память», но обсуждать это общество без членов этого общества не надо.
– Встречались ли вы с Джуной, и какого мнения вы о ней?
– Мы как-то выступали вместе на одном вечере. Она родственница моих очень близких друзей, православных ассирийцев. Она обладает силой, какой-то стихийной. Она, конечно, если сказать по-простому,– ведьма, но Вы знаете – на ней крест! Она православная, и что она делает, она сама не знает. Если она что-то рукми делает, то при этом говорит в сторону, болтает и сама не понимает этой силы. Но если я буду умирать, я у нее лечиться тоже не буду – я буду умирать, когда мне придет пора.
– Не закрадывалось ли в вас сомнение, не лжепророк ли Андреев?
– Понятно, почему возникают такие вопросы у тех, кто не читал «Розу мира». Все дело в интонации. Я же видела, как это создавалось. Он – не пророк, и «Роза мира» – не Священное писание, не Коран, не Веды. Кто-то возьмет «Розу мира», почитает и отбросит. Это уникальная, сложная, очень крупного масштаба книга, но никто не обязан ее воспронимать, как некое евангелие.
– Есть ли у Даниила Андреева видения, которые не вошли в «Розу мира»?
– В жизни есть таинства, например, рождение ребенка. Неважно, как это делается. Важен готовый результат.
– Выставляете ли вы свои работы? Есть ли у вас проблемы с иллюстрациями «Розы мира»? Понравилась ли Вам Казань?
– Я пейзажист и уже почти 50 лет – член МОСХа. Участвую в выставках, в этом году должна быть моя персональная. А «Розу мира» иллюстрировать невозможно и не нужно. Не все надо иллюстрировать. Иллюстрации великого Доре к великому Данте и к величайшей Библии меня не устраивают. В моих работах нет переклички с Д.Л., я обыкновенный художник. Я не буду пытаться иллюстрировать «Розу мира». Есть вещи, которые не надо пытаться трогать руками.
Впечатление от Казани, от вас – прекрасное. Ваш город изуродован немножко меньше Москвы. Какой замечательный у вас храм – Петропавловский собор!
Беседовал и записывал М. БЕЛГОРОДСКИЙ
Публикация сопровождается фотографиями Д.Л. Андреева и А.А. Андреевой.
Имеются в виду три ранее опубликованных в этой газете материала: Белгородский М.Н. Вторая реальность // Наука. – 1989. – 4 сент., № 28. – С.2-4, портр.; 11 сент., № 29. – С. 2-3, портр. – (Сова Минервы). Поправки: 25 сент., № 31. – С. 3; Андреев Д.Л. Борьба с духовностью. Фрагм. из кн. «Роза мира» <кн. 11, гл. 2> / Предисл., публ. и примеч. М. Белгородского // Наука. – 1990. – <14> мая, № 20. – С. 2-4, портр. – (Сова Минервы); Белгородский М.Н. Константин Васильев и Даниил Андреев: Полюса русского менталитета. Размышления о духовности двух художников // Наука. – 1990. – <14> сент., № 33. – С. 4, ил.
Эти главы были опубликованы три недели спустя: Андреев Д.Л. У демонов возмездия <главы 17-20> / Предисл. М.Н. Белгородского «Посмертие чекиста» // Наука. – 1990. – <17> дек., № 46. – С. 4, ил.